Общая характеристика литературы 1920–1940 гг.

Влияние русской литературы всегда распространялось за пределы России. Но особенно это стало ощущаться после Октябрьской революции, сделавшей очевидной в поступательном движении человечества роль русской литературы. Благодаря литературе этого периода за рубежом русский человек предстал как борец и герой, подвижник великой ответственности перед идеей человечества. Произведения русских классиков в этот период стали выпускаться огромными тиражами, к ним потянулись миллионы новых читателей.

В этот исторический период многие деятели русской культуры были выдворены из страны, а некоторые оказались в добровольной эмиграции, но художественная жизнь в России не замерла. Появилось много талантливых молодых писателей, среди которых были как участниками Гражданской войны, так и активные строители новой, послереволюционной и послевоенной жизни: Александр Фадеев, Михаил Шолохов, Леонид Леонов, Юрий Либединский, Артем Веселый (настоящее имя Николай Иванович Кочкуров) и др.

Нельзя не отметить творчество таких поэтов и писателей, как Анна Ахматова, Сергей Есенин, Марина Цветаева, Владимир Маяковский, Алексей Николаевич Толстой, Михаил Зощенко, Евгений Замятин, Андрей Платонов, Михаил Булгаков, Осип Мандельштам.

Период Отечественной войны 1941 года дал большой объем патриотической лирики Александра Твардовского, Константина Симонова, Анны Ахматовой, Николая Тихонова. Прозаики изобразили борьбу советского народа с фашизмом.

Общая характеристика литературы 1920–1940 гг. 

Литература с конца 1917 года до начала 20-х годов представляет собой небольшой, но очень важный переходный период. С точки зрения собственно литературной, как правильно отмечала эмигрантская критика, это было прямое продолжение литературы предреволюционной. Но в ней вызревали качественно новые признаки, и великий раскол на три ветви литературы произошел именно в начале 20-х.

«Рубежом был, – писал один из лучших советских критиков 20-х годов В. Полонский, – 1921 год, когда появились первые книжки двух толстых журналов, открывших советский период истории русской литературы. До «Красной нови» и «Печати и революции» мы имели много попыток возродить журнал «толстый» и «тонкий», но успеха эти попытки не имели. Век их был краток: старый читатель от литературы отошёл, новый ещё не народился. Старый писатель, за малым исключением, писать перестал, новые кадры были ещё немногочисленны». Преимущественно поэтический период сменился преимущественно прозаическим. Три года назад проза решительно приказала поэзии очистить помещение», – писал Ю. Тынянов в статье «Промежуток» (1924), посвященной поэзии.

С самого начала 20-х годов резко усиливается и культурное самообеднение России. В 1921 году умер от «отсутствия воздуха» сорокалетний Александр Блок и был расстрелян тридцатипятилетний Николай Гумилев, вернувшийся на родину из-за границы в 1918 году. В год образования СССР (1922) выходит пятая и последняя поэтическая книга Анны Ахматовой (спустя десятилетия ее шестая и седьмая книги выйдут не в полном составе и не отдельными изданиями), высылается из страны цвет ее интеллигенции, добровольно покидают Россию будущие лучшие поэты русского зарубежья Марины Цветаева, Владислав Ходасевич и Георгий Иванов. К уже эмигрировавшим выдающимся прозаикам добавляются Иван Шмелев, Борис Зайцев, а также – на время – Максим Горький.

Наконец, среди прозаиков и поэтов, пришедших в литературу после революции, были такие, которых при любых оговорках трудно назвать советскими: Михаил Булгаков, Юрий Тынянов.

Рассеченная на три части, две явные и одну неявную (по крайней мере для советского читателя), русская литература XX века все-таки оставалась во многом единой, хотя русское зарубежье знало и свою, и советскую литературу, советский же читатель до конца 80-х годов был наглухо изолирован от огромных национальных культурных богатств своего века (как и от многих богатств мировой художественной культуры).

Издавна писатель в России почитался учителем жизни. Литература была больше, чем только и просто художественная словесность. И при царях, и особенно при коммунистах она во многом заменяла россиянину, а тем более советскому человеку и философию, и историю, и политэкономию, и другие гуманитарные сферы: в образах зачастую «проходило» то, что не было бы пропущено цензурой в виде прямых логических утверждений. Власти, со своей стороны, охотно пользовались услугами лояльных им литераторов. После 1917 года «руководящая функция литературы получает исключительное развитие, оттеснив и религию, и фольклор, пытаясь непосредственно строить жизнь по рекомендуемым образцам...» Конечно, была и сильнейшая непосредственная идеологическая обработка советского человека, но газет он мог и не читать, а к советской литературе хотя бы в школе приобщался обязательно. Советские дети играли в Чапаева, правда, уже после появления кинофильма, юноши мечтали походить на Павла Корчагина и молодогвардейцев. Революцию советские люди представляли себе прежде всего по поэмам Маяковского (позже – по кинофильмам о Ленине и Сталине), коллективизацию – по «Поднятой целине» Шолохова. Отечественную войну – по «Молодой гвардии» Фадеева и «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого.

И официально возвеличенный Горький, и другие «пытались более или менее честно и искренно служить своему народу, обществу, государству и в результате все оказались (хотя каждый по-своему) жертвами сталинской авторитарной системы. Репрессированы были либо они сами, либо их произведения, либо подлинный смысл их творчества. Последнее в значительной степени относится к творчеству официальных «основоположников советской литературы» Горького и Маяковского (а также Шолохова).

В 1932 году возникло понятие основного метода советской литературы – социалистического реализма. Задним числом, но небезосновательно, к нему были отнесены и многие более ранние произведения, начиная с «Матери» Горького.

Соцреализм оставался реализмом, пока идеализировал несуществующее будущее (это по-своему делали и «критические» реалисты от Гоголя до Чехова), но с 30-х годов стал превращаться в откровенный нормативизм и иллюстрирование политических лозунгов, сталинского заявления о том, что «жить стало лучше, жить стало веселей». Идеализация далеко не идеальной реальности не могла быть реализмом, но соответствующая литература сохранила прежнее наименование – литературы социалистического реализма.

Иногда так же назывались произведения, принадлежность которых к соцреализму даже в его собственно реалистической ипостаси довольно сомнительна, например «Тихий Дон» и «Василий Теркин». К нему относятся «Жизнь Клима Самгина» и «Дело Артамоновых» Горького, ранние произведения Фадеева, Леонова и др., «Петр Первый» Толстого, первая книга «Поднятой целины» (хотя и сочетающая реализм характеров и частных обстоятельств с нормативным утверждением обстоятельств глобально-исторических) и «Судьба человека» Шолохова, «За далью – даль» и даже «задержанная» поэма «По праву памяти» Твардовского.

Сложнее с Маяковским. Талантливые поэмы «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» – не реализм, ни социалистический, ни «тенденциозный» (собственный термин Маяковского). В первой вообще определяющим принципом является не метод как таковой, а жанр поэмы-плача. Это скорбное надгробное слово, которое никогда не претендует на истинность, но лишь на выражение чувств говорящего. Искусство здесь состоит в том, чтобы нечто банальное сказать совершенно небанально. Это Маяковскому удалось. А в финале «Хорошо!» – прямое обращение к идеалу будущего, не выдаваемому за действительность.

Выродившийся же соцреализм, т.е. нормативизм и идеологизированная иллюстративность, дал в основном антиискусство.

20–30-е годы

40–50-е годы